16 октября В. Зеленский представил свой «план победы». Это был своеобразный эзотерический текст, который до того никто не читал и не видел, но только самый ленивый — Байден не в счет, — не пытался угадать его контент. У многих было ощущение, что Зеленский, подобно опытному тарологу, вот-вот выложит спасительный расклад, привнеся, наконец, столь ожидаемую всеми ясность нашего общего будущего.
Однако расклад не оправдал ожидания, поскольку озвученные в паблике пять пунктов (остаются еще три секретных, касающихся исключительно военного аспекта) плана привносят в общую картину мира мало нового. Вот эти пункты:до завершения конфликта приглашение Украины в НАТО, что станет «свидетельством решимости» и покажет, как партнеры видят Украину в «архитектуре безопасности»; укрепление украинской обороны — этого Киев собирается достичь через точечные операции в определенных местах, нанесение ущерба российской авиации вместе с партнерами, использование дальнобойного оружия по территории России после снятия на это ограничений; размещение на Украине «комплексного неядерного стратегического сдерживающего пакета», которого будет достаточно для ее защиты от любой военной угрозы; развитие экономического потенциала Украины; после конфликта украинские военные могут «использовать свой опыт для укрепления обороны НАТО и Европы» и заменить контингент США.
Пункт первый, сказать откровенно, вызывает чувство, весьма похожее от просмотра слабой комедии, когда ты заранее знаешь, что скажет заглавный герой и как отреагирует его возлюбленная, которой он добивается весь фильм. Уже ни один, ни два и даже не три раза президенту Украины дали понять, что никакого НАТО он не увидит в близкой и среднесрочной перспективе. А в более точных терминах — никогда. Все разговоры о вступлении Украины в НАТО, которые активно ведутся с саммита в Брюсселе 24 марта 2022 года, где Украина и Грузия, как, впрочем, и ранее, были кем-то вроде тинейджеров, приглашенных на вечерний коктейль для взрослых, — не более чем обещания капитана Кука о том, что «когда подрастешь, я обязательно возьму тебя в кругосветное путешествие». Отсюда не очень понятно, на что рассчитывал Зеленский, прописывая этот пункт первым номером, если только не искать в этом отчаянную попытку убедить нынешнюю демократическую власть сделать для него исключение, поверить картам, которые обещают неминуемую победу. Но у демократов расклад другой: НАТО остается ни с чем несравнимой приманкой, ради которой Зеленский готов воевать и — что самое главное — завоевывать сердце НАТО под названием Байден, так, как рыцари и любовники Средневековья завоевывали сердце дамы, прекрасной, но недоступной. Первый пункт «плана победы» — это не что иное, как возврат к идее бывшего генерального секретаря НАТО Андерса Расмуссена, который в свое время предлагал начать переговоры о вступлении Украины в Альянс немедленно, а Шольц тогда же прекратил блокировать поставки ракет большой дальности «Таурус». Обращаясь к своим натовским коллегам, Расмуссен говорил: «Если вы утверждаете, что не можете направить приглашение Украине, пока идет война, то вы даете Путину стимул продолжать войну, чтобы помешать вступлению Украины в НАТО». Никого эти слова тогда не убедили, вернее, они не убедили сердце НАТО, не убедит их дословное повторение Зеленским и сейчас. От Евросоюза также требовали гнать прочь свои колебания и на саммите в следующем месяце рассмотреть заявку Киева на вступление хотя бы в ЕС. СМИ и официальные представители указывали на то, что ситуация на передовой становится критической, отчасти из-за того, что Россия воспользовалась задержкой, вызванной союзниками Трампа, с поставкой американского оружия стоимостью на $60 млрд. Госсекретарь Блинкен признал это в Киеве, когда летал туда в очередной раз сыграть роль эдакой свахи, что, мол, дама медлит, но в вообще-то все OK! «Экзистенциальная природа угрозы» Бывший посол США в России Александр Вершбоу (в соавторстве) писал в Foreign Affairs, что «если Трамп будет переизбран и пойдет на поводу у своих антинатовских настроений, первой жертвой станет Украина [...] Катастрофические последствия начнутся только там». «Почему западным политикам так трудно осознать более широкую, экзистенциальную природу российской угрозы?», вопрошали многие, в первую очередь британские аналитики, что является не случайностью, а очень важным аспектом современной психополитики, нынешняя динамика, которой очень многим обязана историей взаимоотношения между нашими странами. Другой британский эксперт, Эдвард Лукас, выпускник Лондонской Школы экономики (это важно), и одно время внештатный корреспондент в Москве, писал: «шпионские скандалы, саботаж, убийства, поджоги и кибератаки показывают, что Москва ведет войну с европейскими странами. Как получается, что Россия, страна с экономикой размером с Италию, может безнаказанно нападать на весь Запад? Ответ заключается в том, что Россия не воспринимает нас всерьез». «Экзистенциальная природа российской угрозы» — славный термин для начала глубинной психополитической рефлексии, которой Европа и Англия давно — бессознательно — стремились заняться, но все было невдомек. Мешала историческая травма послевоенных лет, Де Голль и Черчилль, не говоря о ядерном Гарри Трумэне, которая, при всей помпезности, а где-то, возможно, и искренности произносимых после 1945 года речей и заявлений о победе над нацизмом, на глубинном уровне не давала им, политикам, почувствовать себя подлинными победителями в той войне. Они победили, но не экзистенциально, а по очкам, победа была засчитана судьями, но в ней не чувствовался катарсис, необходимый для настоящего эмоционального принятия и наслаждения любым внешним феноменом, тем более таким значительным. Проще говоря, в какой-то момент в европейском и британском сознании происходит психополитический диссонанс между фактической историей и самоощущением себя как мирового субъекта. И если анализировать ситуацию серьезно, то именно он явился глубинной причиной той безудержной миграционной политики, которую проводит Европа и Англия все последние десятилетия. Эта политика была неумелым способом закрыть гештальт победителя, из которого, опять же с психополитической точки зрения, дуло изо всех щелей. Так или иначе, для преодоления этого диссонанса был необходим большой конфликт, который бы вернул Европу в состояние войны и — на этот раз — вывел бы ее в «победители», но уже на уровне глубинного самоощущения, наконец завершив экзистенциальную проработку этой темы. И здесь мы подходим ко второму и третьему пункту «плана победы», которые — в этом мало сомнений — он сочинил вместе с западными экспертами. А именно: «укрепление украинской обороны через точечные операции в определенных местах, нанесение ущерба российской авиации вместе с партнерами, использование дальнобойного оружия по территории России» означает вовлечение западных стран в войну, которая как бы должна устранить «экзистенциальную угрозу» и превратить саму Украину в часть психополитического западного ландшафта. А «размещение на Украине „комплексного неядерного стратегического сдерживающего пакета“» должно материально закрепить вполне себе феодальный договор между центром и периферией. Феодальный договор История знает немало такого рода соглашений, смысл которых, кроме чисто экономических моментов, сводится к протекционизму лиминальных территорий, жители которых стремятся любыми путями освободиться от чувства своей лиминальности и обрести ощущение вечной защиты. Так, когда к 1655 году в результате восстания Хмельницкого и войной с Россией Речь Посполитая оказалась в крайне ослабленном состоянии, Швеция решила утвердить свое господство на Балтике. Сразу после отречения королевы Кристины (6 июня 1654), шведы пришли к выводу, что они не могут далее пассивно наблюдать за развитием успеха русских войск в Речи Посполитой и им необходимо вмешаться в войну. Вопрос встал о форме этого вмешательства. В декабре 1654 года шведский риксрод (госсовет при королях) принимает решение вмешаться с целью помешать дальнейшему укреплению России, и члены риксрода отдавали предпочтение заключению союза с ослабленным Польско-литовским государством. По мнению шведского правительства, польский король Ян II Казимир Ваза должен был отказаться от притязаний на Ливонию, согласиться на шведский протекторат над Курляндией и на уступки в Королевской Пруссии — это обеспечивало бы превращение Балтийского моря в «шведское озеро», что предоставляло Швеции полный контроль над торговыми путями. Решение было принято, начало войны назначено на весну 1655-го. Веским аргументом в пользу такого решения стало то, что польские магнаты искали защиты у иностранных правителей, которые в конце 1654 года вступила в переговоры со Швецией о протекторате. Посыл Киева не нов и полностью понятен. Его прекрасно понимают и на Западе, и тем более в Лондоне, но идти навстречу этому желанию там никто не собирается. Поскольку смысл «экзистенциальной российской угрозы» не в том, чтобы превратить Украину в безопасную территорию per se и освободить ее жителей от ощущения постоянной опасности, а скорее совсем в обратном — использовать ее в качестве инструмента для преодоления собственного ощущения психополитической неполноты как субъекта мировой истории. Возникает вопрос: так ли действительно Западу нужна победа Украины? В этом можно сильно усомниться, если представить, к каким последствиям, прежде всего для самой Европы, это могло бы привести. Европа получает на своей восточной границей, рядом со своей главной экзистенциальной угрозой, разбитую вдребезги страну с мощной коррупционной традицией, непонятными европейцам правилами игры между властью и бизнесом, вдобавок с хорошо закаленной в боях армией, и все это у Евросоюза нет никакого способа эффективно контролировать. Евросоюз, и без того раздираемый противоречиями, захлебывающийся от миграционных волн, которые только сейчас он как-то пытается уменьшить, раздираемый внутренними противоречиями, с огромными лакунами в государственном бюджете, как в той же Франции — пообещавшей Украине $3 млрд, но в итоге еле наскребшей только 2 — и сильно растущим недоверием народов к своим правительствам, едва ли способен на адаптацию в своей ойкумене по европейским меркам большой страны. Психополитика победы Поэтому на уровне прагматики план Зеленского скорее всего останется школьным сочинением на тему «какой я вижу свою родину в ближайшем будущем». НАТО не откроет свои двери Украине до того момента, если предположить, что он когда-либо вообще наступит, пока США не будут иметь прежде всего тотальный финансовый контроль над этой страной, ее рыночными механизмами — от покупки недвижимости до фармакологии и продажи зерна. Вероятно, такой сценарий даже кем-то рассматривается, наравне с другими, от самых оптимистичных до апокалиптичных, вроде тактического ядерного удара со стороны России, но, следуя «золотому правилу реализма» в политике, Украина остается территорией, где проходит испытание новый дизайн мировой политики. На уровне психополитики этот дизайн можно было бы назвать «реактуализацией победы» (смысл которой я попытался объяснить выше), но так, чтобы полнота этого чувства не запросила цену какого бы то ни было самопожертвования. Все это может напоминать глубинный душевный раздрай отдельного индивида, но тут-то речь идет о целых обществах. Совсем не случайно в Европе начинают то здесь, то там раздаваться голоса скептиков, а в европейском контексте наиболее трезвомыслящих политиков, и не только из АдГ, пророссийская позиция которых во многом объясняется их стратегией внутри Германии, или Сары Вагенкнехт — член Бундестага, которую кому не лень обвиняют в «путинферштеерстве» (понимании Путина), чей бывший супруг Ральф Нимайер принадлежал к крайне правым «рейхсбюргерам», не признававшим ФРГ и считавшими себя гражданами немецкого Рейха, — но и такие, как социал-демократ Маттиас Мирш. В разговоре с тележурналисткой Сандрой Майшбергер, который цитирует Bild, на вопрос: Украина же должна выиграть войну, а не только не проиграть? Мирш ответил так: «Я не могу мыслить в этих категориях, когда говорят, кто должен победить, а кто проиграть. Я считаю, что нам срочно нужны возможности для общения, и заявления о том, что кто-то должен проиграть, не будут иметь решающего значения...» Мирш тут высказывает крамольную по нынешним меркам мысль, поскольку приглашение к диалогу и попытка взаимопонимания — окончательно исключены из повестки еще на Мюнхенской конференции по безопасности 2023 года, где Россия была объявлена страной non grata. Немецкие СМИ также пишут о том, что Шольц вроде бы выражает готовность к переговорам с Кремлем, но «без всякого давления на переговорщиков». Что это значит, надо уточнить у канцлера. Секрет «трех дополнений» Известно, что «план победы» содержит еще три «секретных дополнения» (додатки), в которых скорее всего речь идет о военных требованиях Киева и касаются тактических мер по применению западного оружия по территории России. Если верно то, что Украина сейчас ведет подготовку к наступлению в 2025 году, который Зеленский назначил годом возможного окончания войны, то в трех секретных пунктах перечислены виды вооружений, которые Украина будет требовать от союзников. Логично предположить, что среди запрашиваемого вооружения числится американская крылатая ракета AGM-158 JASSM (дальность до 370 км) и высокоточная крылатая ракета класса «воздух — поверхность» AGM-158B JASSM-ER (дальность до 925 км), а также система ПРК подвижного наземного базирования THAAD, которую США недавно поставили Израилю. Какие реальные доводы может привести Зеленский, чтобы получить эти виды вооружений, учитывая недавно озвученную Путиным модификацию российской ядерной доктрины? Ответ очевиден: никаких. Строго говоря, ему нечем убедить Байдена дать ему все эти ракеты, если только не предположить, что такая просьба вписалась бы в саму американскую доктрину войны в Евразии. Последнее представляется маловероятным, и даже не столько из-за «гуманизма» Байдена — он требовал поставить оружие боснийским мусульманам, потом бомбить Югославию (тысячи погибших), начать войну в Афганистане в 2001-м, активно поддерживал «Операцию „Свобода Ирака“» (200 тыс. погибших, по самым скромным подсчетам), когда американцы использовали оружие с ураном, что дало резкий рост онкологических заболеваний среди населения, — а по той причине, что западная часть Евразии сейчас США волнует значительно меньше, чем Китай и вероятность столкновения с ним по вопросу Тайваня, что может произойти к 2026 году. Как бы то ни было, с «планом победы» Зеленского будет разбираться уже следующий президент. И какой-то успех или полный провал этого плана зависит от выбора американцев, который большинством из них уже, вне сомнения, сделан. Аркадий Недель, философ #АркадийНедель
Свежие комментарии